Противоречия личности Александра I раскрывают фонды Президентской библиотеки

23 декабря 2015 года отмечается 238-я годовщина со дня рождения русского императора Александра I. К этой дате Президентская библиотека представляет в открытом доступе раритетные документы и материалы, раскрывающие личность императора.

Быстрыми шагами взошёл на престол 12 марта 1801 года юный Александр. Дмитрий Мережковский видел в императоре Павле «Гамлета на троне», но ещё раньше в его сыне, пережившем и принявшем участие в трагической кончине отца, Гамлета увидел А. И. Герцен. Александр Иванович пишет в 1906 года: «Тревожно и грустно стоял цесаревич, подавленный ужасом, у подножия дикого трона; бессильный помочь и лишенный возможности отойти, Александр, как Гамлет, бродил по этим залам, не умея ни на что решиться; другие решились за него».

Чужие трагедии редко поддаются осмыслению извне, так и в историографии об Александре легко обнаружить полярные мнения о нём. Декабрист И. Д. Якушкин в своих записках 1908 года, представленных на портале Президентской библиотеки, пишет о том, что «император Александр, в Европе покровитель и почти корифей либералов, в России был не только жестоким, но хуже того – бессмысленным деспотом». Эти слова легко находят противовес у баронессы Жермены де Сталь, которая видит «редкую проницательность» и «благородную скромность» императора, сожалевшего, что он не полководец, поддерживавшего «своим примером общественный дух своего народа».

Не разрешить, но несколько пролить свет на противоречия в личности государя поможет обращение к его детским годам. Александр оказался между бабкой и отцом как предмет спора и ревности. От рождения он был взят Екатериной во дворец на попечение, снискав любовь и восхищение императрицы. Но, будучи бабушкиным воспитанником, Александр, не смог освободиться от родительского влияния, понимая, какая пропасть разделяет двор императрицы и замкнутый гатчинский круг его отца. Екатерина в годы жизни решила отстранить сына от престола, воспользовавшись законом «О престолонаследии» 1722 года для того, чтобы престол, минуя Павла, отошёл к Александру. Узнав от бабушки про её замысел, Александр ответил ласковой благодарностью за благоволение; в то же время в письме к отцу именовал его пока не принадлежавшим ему титулом «Величество», а за спинами их обоих говорил, что сумеет уклониться от передачи ему власти.

Именно об этом пишет восемнадцатилетний великий князь 10 мая 1796 года в письме своему другу графу Кочубею: «…моё положение меня вовсе не удовлетворяет. <…> Придворная жизнь не для меня создана. Я всякий раз страдаю, когда должен являться на придворную сцену. <…> Я чувствую себя несчастным в обществе таких людей, которых не желал бы иметь у себя и лакеями. <…> Одним словом, мой любезный друг, я сознаю, что не рожден для того высокого сана, который ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим образом», –пишет Александр Герцен в книге «Император Александр I и В. Н. Каразин».

После смерти Екатерины II и убийства Павла I Александр остаётся один на один с дворянским окружением, постепенно отстраняя от себя убийц отца. В своих заметках об императоре Строганов отмечает, что помимо «республиканского» духа, идеологического воспитания гражданской добродетели, Фридрих Лагарп (воспитатель императора) привил Александру большое недоверие к самому себе. На этом фоне становятся понятней яркие противоречия в правлении Александра I: уход от «домашнего», бабушкиного вольтерьянства к домашнему же мистицизму и далее к библейскому обществу; поворот от неприятия власти, почти аполитичности к восприятию себя как помазанника; страстное желание конституции, воодушевленное проектами М. М. Сперанского, сменяется мрачной фигурой Аракчеева.

Окончательно перемена взглядов Александра происходит во время наполеоновских войн. Историк С. Ф. Платонов замечает: «Император убежден, что для народов и для царей слава и спасение только в Боге, и на себя смотрит лишь как на орудие Промысла, карающего злобу Наполеона». Утвердившись в новых взглядах, Александр сделался человеком, «уверенным в своей непогрешимости, с которым было бесполезно и рискованно препираться. Не раз он терял свое обычное самообладание и впадал даже в резкость: так, однажды близкого к нему князя Волконского он при всех обещал "услать в такое место, которого князь не найдет на всех своих картах"».

В последующие годы в Александре стали заметны утомление жизнью, стремление уйти от ее повседневных мелочей в созерцательное одиночество, склонность к унынию и загадочной печали. В народном сознании облик «Благословенного царя» Александра связался с великими русскими князьями прошлого, которые по окончании своего правления принимали монашеский постриг: во второй половине XIX в. по Сибири ходил слух, что якобы Александр I не умер, а живет там под именем старца Федора Кузьмича. По словам А. И. Герцена (книга «Император Александр I и В. Н. Каразин»), Александр I был «единственный наказанный из всех Романовых, наказанный человечески, внутренней борьбою, наказанный прежде вины, но доросший до нее впоследствии».

В столкновении внутренних противоречий государя-императора получила рождение новая русская культура. Именно в это время в Царскосельском лицее восходит заря Александра Пушкина; на средства выделенные императором печатается «История государства Российского» Карамзина; широко публикуются переводы греческих классиков; основывается педагогический институт в Петербурге; открывается Императорская публичная библиотека. Эти и подобные шаги дали сильный толчок науке и искусствам в России. Но вместе с этим крепостное право так и не было отменено; слухи о готовящемся декабристском перевороте доходили до Александра с 1821 года; в полную силу бушевала «аракчеевщина».

Указанные события, как положительные, так и отрицательные, задали вектор развития России на десятилетия вперед. С одной стороны, со времен правления Александра русская культура в целом и литература в частности начинали свой головокружительный взлёт, небывалый подъём переживала публицистическая деятельность; с другой же – вопрос крепостного права, «решённый» в 1861 году, впоследствии гулко отозвался Великой Октябрьской революцией, а восстание декабристов посеяло панический страх измены и восстания в Николае I, что не могло не сказаться на характере его правления. 

Пресс-служба Президентской библиотеки