А. И. Герцен: «Раскрыть свою душу всему человеческому…»

6 апреля 1812 года родился выдающийся русский писатель, философ и революционер Александр Иванович Герцен.

В цифровом фонде Президентской библиотеки содержится множество копий редких материалов – принадлежащих как перу самого Герцена, так и исследователям его творчества и личности. Значительную часть этих изданий можно изучить на портале организации.

Будущий социалист, создатель Вольной русской типографии появился на свет в Москве в семье богатого помещика Ивана Яковлева. Мать ребёнка – 16-летняя немка. Обстоятельства, при которых будущий знаменитый на весь мир писатель получил свою фамилию, можно узнать в книге историка В. Я. Богучарского «Александр Иванович Герцен» (1912): «Исколесивши Европу... Яковлев приехал в Штутгарт, где русским посланником был его родной брат. Там у него произошел даже не роман, а так, – обычная в то время барская прихоть, – и в результате вместе с ним в Россию уехала молодая немка Луиза Гааг, ставшая… матерью ребёнка. Аристократические предразсудки Ивана Алексеевича не позволили ему решиться на „m?salliance“, и Луиза Гааг осталась внешним образом „состоящею при барине“ под именем Луизы Ивановны в качестве подруги его „сердца“ (по-немецки „Herz“), откуда и фамилия ея сына».

Автор также отмечает, что статус незаконнорождённого оказал серьёзнейшее влияние на маленького Сашу: «Яковлев не захотел исправить шероховатость положения, и эта „фальшь“, о которой мальчик узнал очень рано, также рано поставила его „на дыбки“ по отношению к тому миру, к которому он принадлежал по происхождению». Поэтому мальчик также сильно ненавидел отца, как любил мать: «Отчуждённая от мужа, вечно преследуемая его язвительными насмешками, Луиза Ивановна сосредоточила все свои чувства на сыне. Кроме влияния непосредственнаго своей любящей души, она старалась действовать и на его ум. Мало образованная, она, тем не менее, была горячей поклонницей Шиллера, с которым познакомила и своего сына, читая с ним в подлиннике творения знаменитаго немецкаго писателя».

Придуманная фамилия оказалась Герцену очень к лицу. Его жизненные взгляды зачастую оказывались в сильной зависимости от велений сердца, от малейших колебаний его настроения или чьих-либо убеждений, которые по той или иной причине захватывали Александра Ивановича.

Выбор стези в образовании – и тот был сделан Герценом не совсем самостоятельно. Поступать на физико-математическое отделение Московского университета, которое писатель окончил в 1833 году, Герцена убедил двоюродный брат, без остатка увлечённый естественными науками, за что даже прозвище получил соответствующее – «химик». Об этом читаем в вышеупомянутой книге Богучарского: «Влияние „химика“ и физико-математическаго факультета, который избрал под влиянием того же „химика“ Герцен, сыграли большую роль в дальнейшей судьбе Александра Ивановича, приучивши его мозг к точному мышлению».

Именно в Московском университете Герцен вместе с несколькими сподвижниками организовал кружок приверженцев утопического социализма. За нелегальную деятельность объединения в 1834 году Александр Иванович был арестован и отправлен в ссылку в Пермь. Потом были Вятка, Владимир. Только в 1839-м Герцен смог вернуться в Москву. Но пробыл там недолго – отец настоял на переезде в Петербург и работе в канцелярии Министерства внутренних дел. Однако уже летом 1841 года за резкие высказывания в адрес полиции писателя сослали в Новгород.

В первой части издания «Русские революционеры» (1927) его авторы утверждают, что, находясь в ссылке, антигосударственный настрой Герцена креп день ото дня: «Близкое знакомство с народной жизнью (Герцену приходилось по делам службы объезжать губернии, в которые он был сослан), о которой он до того имел только смутное представление, закалило его отрицательное отношение к существующему порядку вещей – к „приказному строю“ с произволом и взяточничеством невежественных чиновников, бесправием и угнетением народа».

В 1842 году Александр Иванович снова возвращается в Москву, и там его захватывает движение западников. Он становится фактическим главой левого крыла этого течения. «Не смирение славянофила, а гордость западника, смиренно склоняющимся только перед прошлым Европы с накопленными в нем богатствами, звучит в словах Герцена, соединяющаго свою веру в Россию с верой в социализм», – пишет Т. Я. Ганжулевич в исследовании «Достоевский и Герцен в истории русского самосознания» (1907), с которым можно ознакомиться на портале Президентской библиотеки.

На этой волне в конце 40-х годов XIX века писатель переезжает в Европу, и теперь сердце Герценапринадлежит судьбе Франции, а именно – очередной революции. Вот что об этом сообщается в раритетном издании журнала «Вестник Европы» (1870): «Когда Герцен эмигрировал, его идеализм нашёл новую пищу в событиях 1848 года. Ему казалось, что сбываются давнишния мечты, что мир должен обновиться. Он бросился в французское движение с увлечением, которое может казаться странным, если мы не вспомним при этом, какой характер приобретали тогда стремления людей этого воспитания. Это были космополитические увлечения». 

Но увлечения Герцена менялись – очень скоро он вновь задумался о пути родины. Вот только его взгляд теперь преломлялся через призму ценностей, у которых было мало общего с реалиями, имевшими место в жизни нашей страны: «В своём увлечении интересами русской жизни он давал им эту европейскую подкладку и слишком доверялся европейской революционной рутине. В Париже и в Лондоне он был окружён европейскими революционными элементами, которые стекались в эмиграцию из Франции, Италии, Венгрии, наконец, Польши. Тон этих элементов отразился и на его изданиях, предназначавшихся для русских читателей; тон этот нередко бывал неверен и несвойствен», – написано в статье вышеупомянутого журнала.

Ещё одна деталь характера, которая отличала прославленного литератора, пожалуй, от всех других западников – внезапные вспышки тоски по родной земле и русским людям. Были моменты, когда Герцен, находясь в Европе, понимал: несмотря на весь его космополитизм, он здесь чужой. Вот отрывок из воспоминаний Александра Ивановича, полностью которые можно прочесть в книге «Тюрьма и ссылка: из записок Искандера» (1858): «В конце 1852 г. я жил в одном из Лондонских захолустий близ Примроз Гиля, отделённый от всего мира далью, туманом и своей волей. В Лондоне не было ни однаго близкаго мне человека. Были люди, которых я уважал, которые уважали меня, но близкаго никого. Все подходившие, отходившие, встречавшиеся занимались одними общими интересами, делами всего человечества, по крайней мере делами целаго народа, знакомства их были, так сказать, безличныя. Месяцы проходили и ни однаго слова о том, о чём хотелось говорить».

Неумолимая тоска писателя по России также хорошо прослеживается в другой его книге, доступной на портале Президентской библиотеки – «Движение общественной мысли в России» (1907): «Посреди покрытаго снегом сосноваго леса, среди безбрежных равнин виднелись маленькия русския деревеньки. Они ясно выделялись на ослепительном белом фоне. Глубоко трогательно действует на меня вид этих бедных сельских общин: крошечные домики теснятся друг к другу, предпочитая сгореть вместе, чем отделиться».

Вместе с тем Герцен, очевидно, осуждал ностальгию и считал, что цепляться за прошлое – значит вынести себе смертный приговор. Об этом читаем в вышеупомянутом издании «Тюрьма и ссылка: из записок Искандера»: «Цепкая живучесть человека всего более видна в невероятной силе разсеяния и себяоглушения. Сегодня пусто, вчера страшно, завтра безразлично; человек разсеевается, перебирая давно прошедшее, играя на собственном кладбище...»

При всём этом стоит подчеркнуть: несмотря на свои внутренние и внешние колебания, резкую смену настроений, Александр Герцен, безусловно, был популярен. Его произведениями и созданными им журналами «Полярная звезда» и «Колокол» зачитывался весь мир – даже если творчество писателя объявлялось вне закона. Стиль Герцена, его литературный слог, был поистине уникален – потому что шёл из самого сердца. А значит, был понятен каждому человеку – независимо от того, разделял ли он позицию автора. В книге В. П. Батуринского приводится оценка Тургенева: «Что за умница был этот человек, и как глубоко он проникал в суть нашей дребедени!.. В характеристике людей, с которыми он сталкивался, у него нет соперников. Когда он чисто „сочиняет“, чувствуется, при всём блеске формы, постоянная напряжённость. Язык его, до безумия неправильный, приводит меня в восторг: живое тело».

Александр Иванович Герцен умер 21 января 1870 года в Париже от пневмонии. Писатель оставил после себя человечеству внушительное наследие, но создается ощущение, что он не успел сделать что-то по-настоящему великое, затмевающее всё созданное им ранее. Стоя на пороге смерти, Герцен одновременно был в шаге от нового взлёта. Об этом – в строчках некролога от журнала «Вестник Европы»: «С сороковых годов Герцен пользовался в русской литературе большой известностью как один из талантливейших людей замечательнаго московскаго кружка, к которому в разной мере принадлежали лучшие дарования того времени... и который оставил сильное влияние в литературе и общественных понятиях. Потом Герцен покинул Россию, и с пятидесятых годов для него началась ещё большая известность – другого рода: он действовал как политический писатель, большей частью в резком оппозиционном смысле, и имел в русском обществе много поклонников, а потом ещё больше врагов. В последние годы эта деятельность, кажется, приняла отчасти новый характер, или новый фазис развития; он прервался смертью».

Похоронили писателя первоначально на кладбище Пер-Лашез – последнем пристанище многих великих деятелей мира. Затем его прах перенесли в Ниццу.

Память знаменитого литератора увековечена в названиях улиц во многих городах России и стран бывшего СССР, имя Александра Ивановича Герцена носят многие отечественные библиотеки и Российский государственный педагогический университет в Санкт-Петербурге. В Москве сохранился дом, в котором писатель появился на свет, – там сейчас располагается Литературный институт имени А. М. Горького. На его территории Александру Ивановичу Герцену установлен памятник.

Источник: Пресс-служба Президентской библиотеки