Блокада глазами ленинградцев – их дневники и мемуары оцифровала Президентская библиотека

79 лет назад, 8 сентября 1941 года, Ленинград оказался в кольце фашистской блокады, которая продлилась 872 дня.  

В ходе акции по сохранению исторической памяти о блокаде Ленинграда, которую провела Президентская библиотека совместно с газетой «Петербургский дневник» и «Радио России – Санкт-Петербург», более 200 человек передали на оцифровку Президентской библиотеке свыше 4 000 материалов. Они пополняют коллекцию электронных документов Президентской библиотеки «Память о Великой Победе».

Для того чтобы принять документы на оцифровку, сотрудникам необходимо было поговорить с каждым человеком с целью получения подробных биографических сведений о тех, чьи материалы будут оцифровываться, о людях, запечатлённых на фотографиях. В большинстве случаев петербуржцы не просто делились этими сведениями, но рассказывали о тяжёлой жизни в те годы, плакали, вспоминая ушедших близких. Безусловно, такие материалы, богатые бытовыми подробностями и впечатлениями людей, требует и заслуживает глубокого уважения и изучения.

Письма блокадного времени: «Переживут лишь сильные натуры»

Среди переданных Президентской библиотеке материалов, в первую очередь, выделяются письма, написанные из Ленинграда на фронт, «Большую землю», а также в осаждённый город фронтовиками и эвакуированными родственниками. В ходе проекта было отсканировано более 800 писем. Многие из них содержат следы военной цензуры и чудом сохранились до нашего времени. К их числу относятся 125 писем, переданных жительницей блокадного Ленинграда Вандой Иосифовной Гарпф (Ицхакиной) (1925 г. р.). Большая их часть написана её матерью, Аделью Михайловной Гарпф. Остальные – отцом, Иосифом Лукичом Гарпф, и братом Станиславом.

Все письма адресованы одному человеку – второму брату Ванды Михаилу Гарпфу. Незадолго до войны он уехал из Ленинграда в составе джазового оркестра на гастроли. Семья, оставшаяся в городе, главным образом мама, писала ему практически ежедневно. На многих письмах видны следы военной цензуры: закрашены или вырезаны абзацы или целые страницы. Особенно тяжело приходилось главе семьи Иосифу Лукичу: «Наш папочка с каждым днём слабеет. Прямо на глазах… вид у него очень плачевный» (20 июля 1941 года); «Папа болен. Слабость, недомогание, боли в желудке» (31 июля 1941 года). В эти дни ленинградцы даже не догадывались о том, какие тяжёлые испытания их ждут: «Сейчас мы живем ещё спокойно… даже тревог нет. Но что дальше будет – покрыто мраком неизвестности» (30 августа 1941 года). На протяжении осени положение ухудшалось: «Ты верно страшно волнуешься за нас. И, должна признаться, что есть чего волноваться. Вчера снаряды от дальнобойных орудий взрывались на улицах» (14 сентября 1941 года); «Молока нигде не видно, только лишь на обмен хлеба, которого всем не хватает» (25 октября 1941 года); «Ты верно сам знаешь как тяжело с питанием. Нужно пережить, но переживут лишь сильные натуры, физически – тут как ни храбрись, истощение полное организма сказывается, а тут ещё надвигаются морозы» (8 ноября 1941 года). Голод сильно подкосил здоровье Иосифа Лукича. 30 декабря 1941 года в Новосибирск, где в те дни находился Михаил, была отправлена короткая телеграмма: «Сегодня ночь на тридцатое тихо скончался папочка убитые горем мама Стас Ванда». Пережившая тяжёлые испытания, потерявшая отца, семья была эвакуирована из Ленинграда летом 1942 года.

Дневники: «Я распух, как колода, нет сил двигаться»

Не подвергавшимся внешней цензуре источником, позволявшим узнать подробности о повседневной жизни жителей осаждённого Ленинграда, которые нельзя встретить в письмах, являются дневники. Наибольшую ценность представляют написанные непосредственно во время блокады. Одним из таких является блокадный дневник Юрия Давыдовича Хазанова (1915–1942). Его дочь Анна Черняк передала специалистам библиотеки удивительное письмо, из которого можно заключить, что знаменитый писатель, автор «Двух капитанов» Вениамин Каверин тоже листал этот дневник и, возможно, даже использовал его при написании своих книг.

Блокадный дневник Юрия Давыдовича Хазанова (1915–1942) – это одна большая нестерпимая боль: от голода, от войны, от жизни… Получив инвалидность, связанную с болезнью сердца, ещё до Великой Отечественной войны, он не был мобилизован в армию и продолжал болеть, находясь уже в осаждённом городе.

«Новый год не принёс никаких облегчений, – писал Юрий Хазанов в начале 1942 года. – Пожелали друг другу счастья, прослезились и в 8 часов легли спать, чтобы не захотеть больше кушать. И вот с 1-го числа наступил настоящий голод. Люди ходят по улице почти мёртвые. Я распух, как колода, нет сил двигаться».

Последние записи датируются началом февраля 1942 года. Юрий Хазанов был эвакуирован из города, но, истощённый и обессиленный, скончался по дороге в Нижний Новгород. Дневник оказался на руках у его друга Якова Пятова. После войны он познакомился с писателем Вениамином Кавериным, который посетовал на то, что не встречает достойных материалов о блокаде Ленинграда. «Я проговорился, что у меня сохранился дневник моего лучшего друга, – рассказывает Яков Пятов. – Он очень просил дать ему дневник на кратчайшее время – на три дня, заверил меня в полной сохранности дневника и в том, что никому не покажет его. И я согласился. <…> Когда я через три дня пришёл к Каверину за дневником, то он очень извинялся за невыполненное обещание – он не удержался и показал дневник Юры своей семье, жене. Сказал, что ничего подобного по искренности и чистоте человеческой души он в жизни не встречал. <…> Как он использовал прочитанное в дневнике, я не знаю».

Маленьких у войны не бывает

В ходе проекта в фонд библиотеки также поступили воспоминания людей, детьми переживших блокаду Ленинграда. Речь идёт не только об опубликованных мемуарах, но также о тех, которые хранились до этого исключительно в кругу семьи или были написаны позже. К их числу относятся воспоминания Александра Владимировича Циммерманова (1931 г. р.). Когда началась война, он жил с родителями на улице Рубинштейна. «В третьей декаде ноября хлебный паёк был урезан до 125 грамм. <…> Других продуктов почти не получали. Начался массовый голод и смертность», – пишет Александр Владимирович. Зимой 1941–1942 годов от голода умерли его родители, но они успели перевезти сына к тёте (сестре отца) на Синопскую набережную. «Родители, что не выживут, почувствовали с утра 31 декабря, с санками пошли к сестре отца, моей крёстной… и только к вечеру добрели до дома… чтобы оставить меня. Но обратно идти уже не могли. 3 января 1942 г. умерла мама. <…> Вслед за мамой 18 января 1942 г. умер папа, которого удалось захоронить только 26 января. <…> За захоронение в могилу пришлось отдать их хлебные карточки».

Не менее пронзительны воспоминания Галины Михайловны Соловьёвой (Сироты) (1931 г. р.) «Жили-выживали». В августе 1941 года 9-летняя Галя, только окончившая второй класс средней школы, была эвакуирована из Ленинграда вместе с бабушкой в село Зубрилово Пензенской области. В Ленинграде осталась мама, Евдокия Александровна Брагинская (1911–1993). Они поддерживали связь через письма, но весной 1942 года почта из города стала приходить всё реже и реже. Ожидали самого худшего. Внезапно одним апрельским днём 1942 года в окно деревенского дома постучали и привели маму. «Она сидела на лавке и молчала, – вспоминает Галина Михайловна. – Молчали и мы. Я не подбежала к ней, не обняла её. Я онемела. Эта женщина не была моей мамой! Перед нами сидела старуха. Её землистое лицо было худым и страшным, а руки висели, как плети. Глаза она закрыла». Начались тяжёлые дни – обессилевшую женщину пытались вернуть к жизни. Постепенно она начала приходить в себя и стала «всё больше походить на ту, довоенную маму».

Вместе со школьными дневниками нередко передавали и школьные сочинения детей блокадного Ленинграда. Петербурженка Людмила Земскова принесла сочинения, которые сохранила сестра её бабушки Валентина Любова, всю войну проработавшая директором ленинградской школы № 105. Дети писали на разные темы: «Осень в Ленинграде 1941 года», «Зима в 1941–1942 годах в Ленинграде», «За что я ненавижу фашистов», «Моя жизнь». На пожелтевших тетрадных листах школьники делились мечтами о послевоенной жизни, признавались в любви к родному городу, описывали свои чувства и скорбели о погибших близких. Из сочинения ученика шестого класса Д. Нахабина: «Самый памятный день в моей жизни – 29 января. В этот день умерла моя бабушка. Этот день я никогда не забуду и буду вечно проклинать Гитлера…». Сочинение ученицы Тамары Соловьёвой «Моя жизнь»: «От недостатка пищи папа заболел и в ночь с 20 на 21 декабря скончался. Братишка наш пропал без вести. Вероятно, упал на дороге, так как очень сильно был истощён. 10 февраля заболела мама. 2 марта скончалась. Ни папы, ни мамы, ни брата – я одна. <…> 8 апреля я пошла за хлебом и попала под машину – перелом ноги. И вот это, может быть, меня спасло от смерти, так как в больнице кормили хорошо...». О самом памятном для ленинградцев дне, о снятии блокады Ленинграда, писала в сочинении, переданном её дочерью, ученица 218 школы Зинаида Аркадьевна Иткина: «Я подбежала к бабушке, посадила её за стол, взяла кусок бумаги, нарисовала Ленинград, изображённый точкой, потом нарисовала круг, этим я изобразила кольцо немцев. <…> Затем взяла зачеркнула кольцо и оставила только „город“ и сказала: „Вот и всё, блокады больше нет!“. Бабушка заплакала от радости…».

Переданные в ходе проекта довоенные, послевоенные и редкие военные фотографии ленинградцев дополняют историю семей на фоне трагических событий и делают её ещё более личной. Уникальный снимок передал ребёнок блокадного Ленинграда Султангали Туктаргали Абдульвалеев. На фотокарточке, которую он сам назвал «Чаепитие», парнишка запечатлён сидящим за столом вместе с матерью в квартире на Невском проспекте. В руках они держат чашки, а перед ними стоит пустая ваза, в которой в довоенные времена лежали конфеты и печенье.

Рисунки из блокады

Помимо фотографий, Президентской библиотеке было передано немало рисунков, выполненных во время блокады. Среди них альбом ленинградского художника Юрия Бажанова (1927–1949), трагически погибшего в возрасте 21 года; работы известного художника-графика Ивана Королёва (1888–1942), запечатлевшего страшные будни блокады; профессионально выполненные художником-любителем, изобретателем, заместителем начальника лаборатории ленинградского завода «Пролетарий» Иваном Дорошевым зарисовки обитателей стационара завода и многие другие. Особый интерес вызывают рисунки ленинградских детей. Когда началась война, Евгению Владиславовичу Аганину было 2,5 года. На тетрадном листке в полоску цветными карандашами он изобразил сражение: по мосту через речку едут зелёные танки с красной звездой на борту и стреляют по противнику, в небе над ними советский самолёт, сбивший немецкий истребитель, и сверху надпись печатными синими буквами «Это война».

Особый интерес среди переданных Президентской библиотеке материалов вызывают различные документы, связанные с работой, учёбой, военной службой, эвакуацией и просто с городским бытом в годы блокады. В их числе комсомольские, партийные, военные билеты, трудовые и красноармейские книжки, водительские удостоверения, школьные дневники, продовольственные карточки, мобилизационные предписания, извещения о гибели и т. д.

Представленные материалы по истории блокады Ленинграда – лишь небольшая часть того, что было передано Президентской библиотеке в ходе масштабного проекта. Эти и многие другие исторические документы  войдут в тематическую цифровую коллекцию библиотеки «Оборона и блокада Ленинграда», а также в персональные семейные разделы коллекции «Память о великой Победе».  

Источник: пресс-служба Президентской библиотеки