План возрождения экономики от столыпинского клуба

Владимиру Путину была направлена программа экономических реформ, разработанная по его поручению группой экспертов Столыпинского клуба — теперь он преобразован в Институт экономики роста имени Столыпина. Эта программа, конкурирующая со стратегией Алексея Кудрина и ЦСР, имеет все шансы стать основой экономической политики следующего президентского срока. Но в подробном изложении она пока не публиковалась. По просьбе Republic один из ее авторов, глава наблюдательного совета Института экономики роста Яков Миркин раскрывает основной набор предполагаемых преобразований и объясняет их смысл.

Расти со скоростью не ниже среднемировой — так обозначил цель России премьер Дмитрий Медведев на форуме в Сочи. Что это значит? Для глобальной экономики нынешние темпы роста — это 3% в год; для «развивающихся» (а мы такие) — 4-4,5%; наши азиатские соседи зажигают, дают в год больше 6-6,5%. Как за ними угнаться? И самое главное — ради чего?

Ответом на эти вызовы может быть только системная политика. Год назад вышел с программой Столыпинский клуб. В конце февраля он еще раз вручил ее новую версию президенту и правительству. И вызвал бурю — сто тысяч толкований. Значит, нужно еще раз объясниться, что за политику мы вбросили в публичное пространство.

Какая цель?

Открытая социальная рыночная экономика, прошедшая модернизацию, универсальная, создающая высокую добавленную стоимость, обеспечивающая качество и продолжительность жизни на уровне первых десяти стран мира. Испания и Южная Корея смогли сделать это, вырваться из беднейших — на 4-е место по продолжительности жизни (Испания, 82,8 года) и 11-е (Корея, 82,3 года). В России в 2016 году — 72,1 года (100-е место).

От какой реальности отталкиваемся?

Небольшая огосударствленная (до 60-65%) сырьевая экономика латиноамериканского типа. В 2013 году — 2,9% глобального ВВП; в 2016 году — всего 1,7% (США — 24%). Ее финансы еще мельче: в 2013 году — около 1% глобальных финансовых активов; в 2016-м — 0,4-0,5% (США — больше 30%). Мы потеряли «экономику сложных вещей». Критически зависим от импорта технологий, оборудования и инструмента, хотя и пытаемся стряхнуть его. В январе 2017 года мы произвели на всю страну только 220 металлорежущих станков. Экономика простых вещей? По Росстату, мы выпускаем 1 пиджак на 70 мужчин и 1 пальто на 65 женщин в год. Наша основа — сырье, продовольствие, вооружение.

Это царство олигополий, контрольных пакетов, сверхконцентрации ресурсов в Москве. При очень низкой доле среднего и малого бизнеса. Рыночные силы действуют с огромным трудом. Мы 25 лет уникальны в офшоризации и вывозе капитала. И еще — сверхволатильны. Функционально зависим от колебаний мировых цен и спроса на нефть, газ и другое сырье, от курса доллара, который на них влияет.

Все это легко доказывается статистикой. Как и то, что можно еще 25 лет ждать, когда в царстве олигополий и государственных гигантов свободные рыночные силы нормализуют финансовые риски, процент, инфляцию, валютный курс, монетизацию, доступность кредитов, спекулятивную модель финансового рынка. Все это уже четверть века либо зашкаливает, либо мелко, как песочные часы. С такой финансовой системой не растут.

Не растут быстро и с низкой нормой инвестиций 21-22% ВВП. Никуда не торопятся с таким налоговым и административным бременем. За год федеральных нормативных актов выпускается в три раза больше, чем 15 лет назад. В 2016 году больше 10 тысяч указов, законов, распоряжений, приказов, постановлений и т.п. В Москве — 4,9 тысячи.

И еще. Пока это экономика в «болоте», в ней по-прежнему два кризиса — инвестиционный и доходов населения. Она вроде бы чуть приподнялась, но за счет чего? Плюс 10% в военной промышленности (как было объявлено в послании президента Федеральному собранию 2016 года). «Экономическое чудо» в аграрном секторе (девальвация рубля и преференции государства). Добыча сырья (цены в 2016 году чуть-чуть подскочили). Все это пока слабые, очаговые основы для будущего, которые в любой момент могут быть прерваны четвертой взрывной девальвацией рубля. Рубль переоценен, включен классический механизм подготовки финансового кризиса (масштабный кэрри-трейд, как в 1998, 2008-2009, 2014 годах).

Какими мы должны быть, чтобы темпы роста и модернизации были выше 3-4%?

Норма инвестиций — 28-29% ВВП вместо 21-22% (у Китая — 46%). А лучше — 30-33% ВВП.

А как это сделать, если доступ к длинным деньгам за кордоном ограничен?

Ответ — стимулировать рост изнутри, а на марше потихоньку разворачивать структурные реформы (но только те, которые выгодны населению, среднему классу, малому и среднему бизнесу). Сделать их, когда экономика быстро растет, гораздо легче, окно возможностей шире.

Плюс максимум льгот для несырьевых прямых иностранных инвестиций, ПИИ (сейчас все наоборот). Когда экономика уходит в отрыв, за 3-4% роста, перед ней не устоять. На такой рынок каждый стремится, несмотря ни на что — на региональные конфликты, нарушения прав человека и т.п. Но ПИИ, втягиваясь в кровь экономики, неизбежно подталкивают ее к либерализации.

Кстати, длинных денег в ПИИ всегда было мало. И больше всего — в сырье. А спекулятивных — очень много. Это одна из наших деформаций в сравнении с азиатскими экономиками, странами Восточной Европы.

Не в этом ли расхождение с блоком Кудрина?

Да, это ключевое различие. «Кудринцы» продолжают главную идею последних 25 лет: сначала стабилизировать экономику, подавить инфляцию, причесать ее, провести структурные реформы (суды, защита прав собственности), и затем, оттолкнувшись от этого, отправиться в рост. 25 лет мы давим инфляцию, процент, денежную массу, утюжим все налогами, давим правилами, чтобы взять под контроль. Вечное торможение. Вместо защиты собственности — концентрируем ее, убили средний бизнес. В итоге получили экономику — задавленное существо с мелкой финансовой системой, резко упростившееся, сложенное из олигополий, пронизанное вертикалями, на каждый чих снаружи отвечающее острыми кризисами. Неслыханное сочетание высоких налогов, рисков и административного бремени, выгоняющее людей, капиталы и собственность из страны. А рост? Рост был, конечно, но дуриком, не органический. Спасибо буму мировых цен на сырье в 2000-х. И еще одно спасибо — мегапроектам Олимпиады начала 2010-х.

Итак, на той стороне подход: сначала одно, несбыточное, уродующее экономику, одно и то же по смыслу 25 лет, потом — другое, когда-нибудь, но на практике никогда, или еще 25 лет, или до следующего кризиса, который еще больше загонит экономику в огосударствленную, централизованную модель.

В «Стратегии роста» — другой подход. Сначала потыкать этого неподвижного слона — экономику — палочками (экономическими инструментами), расшевелить его, чтобы он начал двигаться, расти, а затем на марше войти в структурные реформы. Когда экономика начинает расти, окно возможностей распахивается, становится реальным сделать то, что нельзя, когда все еле дышит и сводится к дележке сжимающегося пирога.

Подумать только, за 25 лет не нормализовать процент, курс, цены, кредит, инвестиции! Стать задним, сырьевым двором ЕС и Китая, создать модель экономики «обмен сырья на бусы и технологии»! И ждать еще 25 лет? Каким неудачником должна быть экономическая школа, являющаяся «мейнстримом» в России! Япония начала 1950-х и 1975 года — две разные страны. Южная Корея начала 1960-х и конца 1980-х — совершенно разные экономики. И каждый знает, что означала последняя четверть века для Китая.

Есть ли еще «идеологические» различия?

То, что мы пытаемся сделать, называем для себя «рациональным либерализмом». На том краю, скорее, рыночный фундаментализм или, скорее, формальный, словесный либерализм, потому что на практике он оборачивается самым изощренным усилением администрирования.

Очень разное понимание экономической природы человека и бизнеса. У нас — человек действующий, творящий, тот, кто готов строить свой дом и бизнес в России на поколения перед. На той стороне — человек, вывозящий, вечно нарушающий, уходящий в валюту, ворующий, обходящий законы, у которого нет инвестиционных проектов. Отсюда экономика заборов, надзоров, замораживания, чтобы не распоясались, резервирований, избыточного вывода резервов за рубеж, ручного управления.

И как вы собираетесь расшевелить «слона»?

Проще всего привести формулу «Политики роста»:

рост доступности кредита (прежде всего в регионах), умеренно-мягкая денежная политика

снижение процента (инструментов много)

подавление немонетарной инфляции (цены и тарифы, регулируемые государством)

умеренно слабый валютный курс рубля

сильные, простые налоговые стимулы за рост и модернизацию + ускоренная амортизация

максимум льгот прямым иностранным инвестициям

дерегулирование (сейчас мы наблюдаем рост нормативных актов по ярко выраженной экспоненте)

переход к осторожному снижению общего налогового бремени (при таких налогах экономики не растут)

бюджетные инвестиции в экономику (в.ч. за счет роста госдолга до 30-35%)

ускоренная амортизация

как следствие, рост нормы инвестиций (хотя бы до 27-28%, сегодня чуть больше 18%)

максимум льгот для среднего класса в приобретении имущества, для инвестиций в социальную инфраструктуру регионов

максимум ресурсов в регионы — «зоны национального бедствия»

структурные реформы (разгосударствление, деконцентрация, создание конкурентной среды, сильное антимонопольное регулирование, приватизация, защита собственности, независимые суды и т.п.). Нет — реформам за счет населения. Только те, что ведут к росту его доходов и активности.

офис развития

перезагрузка отношений с Западом».

Все это — очень осторожно, мягко, постепенно, часто методом проб и ошибок, а в том, что касается валютного курса и денежной политики — непублично. Ничто из этой политики не может быть выдернуто, существовать само по себе. Будучи отдельным, обязательно приведет к деформациям. Это — системное лечение.

Все лекарства должны быть применены сразу или, если речь идет о структурных реформах, должен быть обозначен тренд (они в полную силу смогут развернуться позже).

И еще — здесь нет закрытого счета капитала. Это политика «высвобождения» бизнеса и среднего класса, резко понижающая их риски и регулятивное бремя. Она создает «движуху» вместо асфальта, дает строить в России надолго. Нет надобности быстрее бежать в обменники или сбрасывать нажитое на счета за границей.

Роль государства

Государство за 25 лет не смогло нормализовать рыночные условия (конкуренция, процент, инфляция, курс, кредит, инвестиции). Вовсю тушило папиросы на теле экономики. Когда все искажено, государству приходится искусственно создавать нормальные условия в островках экономики, к которым у него есть интерес. Сегодня это — ВПК, аграрии, Дальний Восток, сырье, чуть-чуть инноваций. Подставлять костыли, чтобы экономика могла двигаться. Процентные субсидии (вместо низкого процента), выделяемые кредиты по низким ставкам (вместо общедоступного дешевого кредита), десятки видов бюджетных преференций, финансовые институты развития, ОЭЗы, ТОРы, свободные порты, докапитализации, специальные механизмы рефинансирования Банка России и т.п. Система кормлений, распределений, прежде всего крупнейшим и своим. Все это может продолжаться бесконечно, пока системе не придет конец с каким-нибудь кризисом.

У «кудринцев» вся эта костыльная экономика будет неизбежно востребована в том же размере, что и 20 лет назад. Идеология — та же, результаты будут — те же.

Мы ищем другого — государства развития. ЦБ развития. Минфина развития. Любого ведомства — развития. В них все — политика, действия, KPI — должны быть починены росту, модернизации, качеству жизни. Как в тех 15-17 странах, которые совершили экономическое чудо после второй мировой войны.

В государстве развития есть понимание того, что искривленная модель экономики, которая сложилась, уже не подлежит амбулаторному лечению. Она настолько деформирована, в ней настолько рыночные силы загнаны в угол, что она может быть нормализована только хирургическим вмешательством.

Что это значит? Ручная, осторожная нормализация, подкрутка к «формуле роста» кредита, процента, валютного курса, налогов, бюджета, немонетарной инфляции, размера административного бремени и т.д. Каждый шаг направлен не на усиление вертикалей, а на высвобождение рыночных сил. Для это есть десятки инструментов косвенного и прямого регулирования, хорошо известных в рыночной практике. Абсолютно все они есть уже сегодня в арсенале финансовых и экономических властей. Похоже на настройку музыкального инструмента — здесь подкрутишь, там подвертишь, тут немного припустишь.

Неприятно, конечно, вроде бы расширение вмешательства властей (но другого — «государства развития»). Затем, когда больной нормализован — отпустить его на свободу, пусть ходит сам, убрать большинство костылей и подпорок. Либерализация после оперативного вмешательства государства — так всегда происходило в странах «экономического чуда».

Экономика роста — какой она должна быть?

Чтобы выйти на 3-4% роста и норму инвестиций в 28-29% ВВП, нужны кредиты экономике хотя бы под 6-7% (как общая практика, а не результат процентных субсидий). Умеренно мягкая денежная политика, насыщенность кредитами и деньгами выше 70% ВВП (сейчас 45-50%, у развитых стран — в районе 90-100% и выше, в Китае — около 200%).

Налоговое бремя — гораздо меньше, с таким быстро не растут. Сокращение налогов и квази-налогов — хотя бы до 36-35% ВВП (сейчас в России — 41% ВВП, Китай — 28,6%, США — 32% по данным МВФ). Очень сильные, легкие налоговые льготы за рост, модернизацию. Замораживание на 3-4 года цен и тарифов, регулируемых государством. Внутри них такие резервы, что монополиям хватит и на инвестиции, и на хлеб с маслом. За счет этого снижение инфляции не меньше, чем в 2 раза.

Умеренно ослабленный рубль. Сегодня это 67-68 рублей за доллар, а лучше 71-72. Сокращение гигантского, уникального в мире разрыва между реальным и номинальным эффективными курсами рубля. Все для роста прямых иностранных инвестиций в 2 ?3 раза. Максимум льгот (сейчас все наоборот). Рост госдолга до безопасных 30-35% как источника для вложений в экономику. Сокращение в 2-3 раза регулятивных издержек. Увеличение финансовых ресурсов в распоряжении корпораций в 1,5-2 раза (ускоренная амортизация, меньше налогов).

Потихоньку — разгосударствление, малая приватизация, вывод непрофильных активов из госмонополий, все, чтобы начать деконцентрацию, вернуться к доле государства в экономике и банковской системе хотя бы в 45-50% (вместо 60-70%). Реформа судов — сразу же (это часть «Стратегии роста»). Декриминализация — сразу же (Уголовный кодекс с 1996 года вырос в 2,3 раза).

Вы собираетесь запустить печатный станок?

Никак нет, он давно запущен. 1,5 трлн рублей в балансе АСВ как кредит, выданный ЦБР под 1?2% -это и есть ничем не обеспеченная эмиссия на покрытие черных дыр в балансах банков. В 2015-2016 годы кредиты (требования) к финансовому сектору выросли на 50%, к экономике — на 10% (с учетом инфляции, а значит, упали), к населению — даже номинально сжались на 5%. Кредиты малому бизнесу физически сократились. Все это и есть — необеспеченная эмиссия, когда весь рост кредитов уходит в избыток ликвидности банков, варящийся внутри финансов, в котле Москвы. 87% остатков средств коммерческих банков на счетах в ЦБР находится в Москве и Московском регионе, больше 50% кредитов экономике — в Москве (а еще несколько лет назад было по-другому).

В этой деформированной среде (в которой еще и расцвел, как перед 1998, 2008-2009, 2014 годами, кэрри-трейд) рыночные силы плохо действуют. Кредит, как кровь через бляшки, еле-еле добирается до экономики, до регионов, до бизнеса, особенно до мелкого и среднего. В этой ситуации ничего не остается, как попытаться «принудительно» повернуть его в реальный сектор, одновременно нормализуя процент. Похоже на интенсивную терапию в медицине. Пока рынок не заработает.

Отсюда все идеи, критикуемые кудринским блоком, о «выделении средств» на рост. Нам и самим они не нравятся. Временная конструкция, костыль. А что делать — вы ведь уже эту систему создали, а рынок не работает.

Вы будете опять раздавать деньги по своим? Опять приоритетным, крупнейшим компаниям?

Нет, конечно. Не столько крупняк (он все равно будет, такова система) — но, прежде всего, в портфели кредитов мелких и средних, в регионы, местным банкам, в массовую жилищную ипотеку. Туда, где мы должны расти — в регионах. Вместо задранного процента и процентных субсидий — под низкий процент, с ограниченной процентной маржой, в портфели кредитов хорошего рыночного качества, под 6-7% у конечного заемщика, чтобы оказать давление вниз на ссудный процент. Многими каналами — через институты развития (они уже есть), через специализированные механизмы рефинансирования ЦБР — они уже есть.

Все это очень осторожно и только внутри системного лечения, вместе с другими лекарствами (налоги, валютный курс и т.п.). Конечно, «Стратегию роста» делали не только макроэкономисты, но и предприниматели, и у них — огромная тяга к тому, чтобы точно сказать — сколько денег им нужно, чтобы расти. 1,5 трлн рублей в год? Это 25 млрд долларов, смешные деньги в сравнении с 400 млрд долларов международных резервов. В любом случае эти числа ничем по смыслу и идеологически не отличаются от лимитов на 1,5 трлн рублей, выданных АСВ центральным банком, или, скажем, плана Трампа по инвестированию 1 трлн долларов в инфраструктуру.

Сначала — политические реформы, потом — все остальное?

Скажите это людям в Китае, Южной Корее, Испании. С этим подходом они бы до сих пор жили в своих странах — лачугах. Другое дело, всегда был автор экономического чуда, первое лицо или тот, кто пользовался безусловной поддержкой первого. И всегда, как в случае с Франко, автором экономического чуда в Испании в конце 1950-х — начале 1960-х годов, есть шансы на неожиданный поворот. Никто даже не упоминал Дэн Сяопина в начале 1970-х как того, кто мог бы перевернуть Китай после Мао Цзэдуна.

В чем состоит искусство возможного?

Мы — рыночники до мозга костей. Мы хотели бы вообразить, что существуем где-нибудь в Германии, или Франции, или даже США. Но мы — в другой реальности, и попытки сначала сделать из нее политически, судейски, в правовом смысле развитую страну, причесать, когда лохмы торчат во все стороны — это и есть догматизм. Нельзя убить двузначную инфляцию, когда она встроена в саму основу системы. И даже если ее заглушить, как сыпь, она будет вспыхивать при первом же удобном случае, потому что не лечится сама болезнь.

Правильное инженерное решение — это симулировать экономику к сверхбыстрому росту, усиливая ее рыночные основания, приводя на марше к нормальным рыночным условиям, к диверсификации собственности, к росту доли среднего и малого бизнеса (до 55-60%, сейчас 20-25%) и среднего класса в его недвижимости и капиталах. И, как следствие, неизбежно приходя к либерализации всех видов, как это не раз происходило, но только в других странах.

Одновременно — это искусство, творчество, когда макроэкономический инженер говорит: «Годится любой инструмент, лишь бы служил росту, инвестициям, качеству жизни и давал основу для ухода в развитый рынок». И еще он говорит: «Пройдем по острию ножа. Вместо равновесия угасания, холодеющей экономики, которую все время закатывают в асфальт, — развитие, устойчивость, не сваливание, набор скорости и реструктурирование, устранение деформаций на подъеме». И еще — доверие к людям, которые делают бизнес, к среднему классу. Они сами все сделают — нужно только дать им возможности.

Яков Миркин

Заведующий отделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН

Источник: Столыпинский клуб